Шахтеры говорят: мы люди, а не быдло!”
Трагедия на шахте "Распадская” — не первая в новейшей истории России. Почему же она вызвала такой большой общественный резонанс? Об этом мы беседуем с Александром СЕРГЕЕВЫМ — председателем Независимого профсоюза горняков России, возглавляющим его вот уже 20 лет. К слову, после окончания Сибирского металлургического института по специальности горный инженер-электрик и службы в армии он начинал свой трудовой путь именно на шахте "Распадская”.

 — Александр Андреевич, что стало искрой, заставившей жителей Междуреченска выйти на улицу? В чем заключаются требования шахтеров?

— Если коротко: достойная зарплата, безопасность труда и чтобы их людьми считали, а не быдлом. Во-первых, шахтеров не устраивает уровень доходов. Средняя зарплата по угольной отрасли в 2009 году — 20—25 тысяч рублей. Да, отдельные бригады добывают по 1 миллиону тонн угля в квартал и имеют по 60—80 тысяч рублей. Но таких на Россию не больше 3—4 (в них по 100 — максимум 150 человек). Остальные на добычных участках зарабатывают в пределах 50 тысяч. Добычники, чтоб вы знали, составляют треть от всех горняков. Те, кто под землей занят на конвейерно-транспортных участках, подъеме, водоотливе и других вспомогательных работах, получают от общего плана шахты. Когда он не выполняется — минимальную зарплату. Тарифная ставка горнорабочего очистного забоя 5-го разряда (основная профессия на добычном участке) — 66 рублей 38 копеек в час, в месяц — 9930 рублей. С доплатой за ночные, вредность, "копытными” (за доставку от ствола до рабочего места), районным коэффициентом набегает 12 тысяч. Ну пусть 12—15 тысяч.

 — Это если не выполнен план?

— Да, причем по независящим от рабочего причинам. Что-то сломано или есть опасность, а ему говорят: "Тебе надо заработать, ты заработаешь”. Тут техника безопасности и трудовые отношения пересекаются. В кризис доходы снизились на 30 процентов и еще не восстановились. Поэтому неосторожно брошенные руководством "Распадской” после трагедии слова о высоких заработках шахтеров и вызвали взрыв недовольства. Во-вторых, людей волнует проблема безопасности. И в-третьих, проблема отношений внутри трудового коллектива. Начальники участков по-хамски относятся к рабочим, не считают их за людей. Никакая критика не воспринимается. Сразу попадешь в разряд нежелательных элементов. Могут тут же предложить: "Не нравится? Иди отдыхай”.

— В освещении аварии делался акцент на несоблюдении самими рабочими правил безопасности, в частности на перекрытии датчиков контроля метана.

— Вокруг этого поднялся неоправданный ажиотаж. Без ведома и прямого указания начальства это не делается. Датчики 2 раза за 6-часовую смену обязан проверить горный мастер, начальник участка или его зам. То есть если даже рабочий сам его закроет, все равно через 2 часа придет горнотехнический надзор.

— А он придет?

— Уж это как администрация шахты поставит. На "Ульяновской”, взорвавшейся в марте 2007 года, директор шахты дал указание наверху, где ведется общий контроль и анализ всей ситуации, поставить ложную компьютерную программу для фальсификации данных по метану. Он сам спустился в шахту и взорвался. Но из 42 причастных к делу наказали только исполнителей-женщин, заносивших данные в журнал. Хорошо, что сейчас решили еще раз разобраться. То, что последняя катастрофа случилась на "Распадской”, лучшей шахте страны, где самое высокопроизводительное оборудование и высококвалифицированные кадры (кстати, она и в советское время такой была и туда попасть считалось за счастье, почему там работают целыми династиями), показывает, что проблему безопасности нужно срочно решать, причем в комплексе с изменением системы оплаты труда. Ведь в Прокопьевско-Киселевском и Челябинском бассейнах ситуация с техникой безопасности намного хуже. Газ метан находится в связанном виде в угле, это его постоянный спутник. Чем больше угля добывается, тем больше метана выделяется.

— У нас на тонну угля приходится в 30 раз больше смертей шахтеров, чем в США, почему? Метан есть везде.

— Потому что там его проблему решили, а 40 лет назад и в Америке взрывались шахты. Сейчас Госдума в срочном порядке рассматривает законопроект о дегазации, но он два года лежал мертвым грузом. Речь о запрете эксплуатации и отработки угольных пластов, опасных внезапными выбросами метана, без предварительной дегазации.

— Что до сих пор мешало это делать?

— Дегазация и борьба с угольной пылью увеличивают расходы собственников. В США и Австралии, ведущих угледобывающих странах, нельзя добывать уголь без превентивной дегазации шахты. В Советском Союзе проводилась дегазация, пускай небольшая, при отработке вышележащих пластов. Старенькая техника была, старенькие сверла. Делалась и пропитка против угольной пыли. Сейчас это практически не делается — частнику не выгодны эти затраты, а правилами безопасности это не предусмотрено.

— Раньше, получается, больше заботились о безопасности?

— Да, да. Самое хорошее, что было тогда, отринуто. Добывать с новой техникой стали в 4—5 раз больше, а правила ведения горных работ, расчета проветривания, эксплуатации шахты остались с тех времен. Как и сдельная оплата труда. Путин дал указание увеличить постоянную составляющую зарплаты до 70 процентов.

— Какой, по-вашему, должна быть минимальная зарплата шахтера?

— 25—30 тысяч рублей. В декабре прошлого года на собрании акционеров одной угольной компании я слышал, как гендиректор предложил трудовому коллективу затянуть пояса, тогда как собственники при этом выплатили 800 миллионов долларов дивидендов. Сегодня спрос на уголь упал, но его производство по-прежнему рентабельно, а до кризиса оно приносило собственникам сверхприбыли. При себестоимости 100 долларов за тонну (на FOB, то есть в порту отгрузки) за рубеж его продавали по 200, 300, 400 долларов. При любом раскладе погоня за прибылью не должна окупаться жизнями горняков. Ненормально, когда фонд оплаты труда шахтеров меньше фонда оплаты труда административно-управленческого персонала.

— Почему же профсоюзы бездействуют?

— Чтобы забастовку провести, нам нужно собрать конференцию трудового коллектива, а для этого получить разрешение директора. Российское трудовое законодательство имеет перекос в сторону работодателей. Государство самоустранилось от регулирования экономики даже в отношении опасных производств, где необходим контроль и возможны крупные техногенные или технологические катастрофы. Собственник создает правила по своему произволу. Взять минимальный размер оплаты труда — 4880 рублей. Эту планку государство установило исходя из своих возможностей как работодателя платить бюджетникам. У многих собственников эти возможности гораздо выше, но они нам на переговорах говорят: будем по закону действовать, вот минимум! А почему они не считают интенсивность труда, опасность, энергозатраты? Потребительская корзина рассчитана на 2600 килокалорий, а горняк тратит в смену 4900. В соседнем Казахстане в Трудовом кодексе другой принцип — там оговорен минимальный размер оплаты для работников особо опасных производств, который ежегодно принимается правительством. И у нас надо также сделать, поскольку реального социального партнерства в обществе нет.

— События на "Распадской” впервые так остро поставили вопрос об ответственности собственников. Какая позиция у профсоюза в этом вопросе?

— Очень простая. Нужно законодательно ужесточить ответственность собственника. Нужно наконец ратифицировать инструкцию МОТ "Техника безопасности и охрана здоровья при работе на угольных шахтах”. Она прописывает 29 обязанностей собственника и администрации и лишь одну обязанность рабочего — заботиться о своем здоровье и здоровье окружающих. Нужно наделить Ростехнадзор правом останавливать работу шахт при соответствующих нарушениях. Всю материальную ответственность за состояние безопасности возложить на собственника. В странах Запада, на которые мы равняемся, жизнь и здоровье шахтера застрахованы и в случае его гибели выплаты составляют не 2 миллиона рублей, а 10, 15, а то и 20 миллионов долларов. За нарушение правил безопасности отвечает собственник, при природном характере аварии раскошелится страховая компания.

— О чем мы говорим? О низкой оплате труда, о нежелании владельцев предприятий нести ответственность перед шахтерами, о человеческом отношении администрации к работникам! Шахтерские забастовки сыграли не последнюю роль в развале Советского Союза. По-вашему, шахтеры сейчас живут лучше, чем жили раньше, когда они были элитой рабочего класса, хорошо зарабатывали при той же сдельной оплате труда, пользовались уважением общества?

— Нет, положение шахтеров не улучшилось, а ухудшилось. В СССР при плановой экономике уголь дотировался государством, поэтому вполне естественно, что мы получали определенные льготы. Сейчас этого нет, и шахтер оказался один на один с частником. Кое-кто говорит: за что боролись, на то и напоролись. Это миф, что шахтеры поспособствовали развалу страны. Забастовки 1989 года были чисто экономическими. Единственное политическое требование — предоставить самостоятельность предприятиям.

— А убрать 6-ю статью из Конституции о роли партии?

— Это не из Кузбасса, из Воркуты пошло и как-то связано с политзаключенными, которые добывали уголь. Мы не жалеем о том, что произошло. Раньше были деньги, а купить нечего. Сейчас можно все купить.

— Денег хватает?

— Шахтерское движение политизировалось тогда, когда группа в Совете рабочих комитетов Кузбасса вышла на контакт с окружением Ельцина. Забастовка в марте—апреле 1991 года начиналась с требования о введении повременки. Естественным стремлением шахтеров хорошо жить воспользовались политики и бросили страну в дикий рынок. Осознание ситуации пришло в 95—96-м годах. В 98-м шахтеры 4 месяца стояли на Горбатом мосту с лозунгом: "Ельцин, уходи! Ты обманул народ”. В общем, политики мы наелись. Но одновременно шахтеры все равно являются самостоятельным субъектом.

— В чем это выражается? — В способности самоорганизоваться. Вот почему 14 мая в Междуреченске произошел только небольшой инцидент. Когда летом 89-го началась забастовка, меня избрали в стачком шахты, забастовочный комитет города и мы решили создать дружины по охране общественного порядка. Нас сразу поддержали ребята из бригады известного Героя Соцтруда Гвоздева, которые в те годы получали по 1300 рублей в месяц, и им лично забастовка была не нужна. Такая у шахтеров солидарность.

— Понятно. Вы смотрите на ситуацию изнутри шахтерского сообщества. А есть взгляд извне, отраженный в СМИ и Интернете. Левые удивляются: почему шахтеры, которые регулярно взрываются, не протестуют, не требуют достойной оплаты труда? Ведь даже секретарша в московском офисе, снимающая телефонную трубку, получает больше 30 тысяч рублей, что для горняков некий желанный предел. Правые пожимают плечами: если шахтерам не нравится их зарплата, пусть едут в Австралию, где платят больше. Или на худой конец — в Москву, калымить извозом. И советуют шахтерам поучиться мобильности хотя бы у таджиков.

— У либералов прекрасные идеи. Только народ неудачный для них попался. В России есть фактически две страны. И водораздел между ними проходит не только между Москвой, крупными городами-миллионниками, так называемым средним классом, который сидит в офисах и ни за что получает большие деньги, и людьми тяжелого физического труда, поставленными в нечеловеческие условия. Даже 100-тысячный Междуреченск расколот. Начальники сами по себе, рабочие отдельно. Администрация шахт шахтеров за людей не считает. Я же открыто говорю об этом. И моей теще в Междуреченске приходится выслушивать нарекания за мою позицию. Обидно не столько за материальное расслоение общества, сколько за отношение через губу тех, кто поймал жар-птицу, к менее благополучным согражданам. Если бы мэр вышел к междуреченцам и выслушал, что у людей накипело, не стали бы они блокировать железную дорогу, а скорее всего мирно разошлись по домам.

— Говорят, что среди них и шахтеров-то не было.

— Нет, половина были шахтеры. Междуреченск, считайте, моногород. Там 5 разрезов, 4 шахты. Горняк — основная профессия.

— У советского государства шахтеры требовали 25 процентов от прибыли шахт, а теперь будут рады доброму слову?

— 20 лет экспериментов без следа не прошли. Дикий рынок изуродовал не только экономику, но и души людей. В 90-е годы месяцами не выдавали зарплату, милиция была под бандитами. Шахтеры, которые каждый день идут в шахты, мужественный народ. А сказать начальнику: ты не прав, отдай мое заработанное, хватит меня гнобить — смелости не хватает. Угроза увольнения и сейчас вполне реальна. Сейчас в России 157 тысяч горняков, вдвое меньше, чем было в РСФСР. Десятая часть их состоит в нашем профсоюзе. Кстати, тех, кто не боится, тоже процентов десять. Я сам себе удивляюсь: в конце 80-х я был революционер, да и в конце 90-х возглавлял движение за отставку Ельцина, а сейчас — консерватор? Да нет, просто реалист. Прекрасно понимаю, что нет царя наверху. Что есть чиновники, не выполняющие свои обязанности. Есть зажравшийся суд. Законы не соблюдаются по отношению в первую очередь к простым людям. Сфера надзора и прокуратура относятся к нарушению прав рабочих спокойно, по сути открыто защищая интересы собственников. Есть люди, которые пока еще не сорганизовались. И есть политиканы, которые хотят их использовать. Кузбасс проявил свою зрелость. Шахтеры видят системные проблемы отрасли и просто дали власти время на их решение. Если они это не получат, тогда их никто не удержит. Найдется харизматическая фигура, и они опять кого-то могут куда-то понести.

— Итак, Александр Андреевич, какие же выводы можно сделать из случившегося на "Распадской”?

— С подачи В. Путина государство выбрало верное направление выхода из сложившейся ситуации. Это — усиление госконтроля за безопасностью, повышение роли надзорных органов, решение проблемы метана путем предварительной дегазации шахт, переход к повременной оплате труда, увеличение материальной ответственности собственника. Если все это в комплексе осуществить с определенным экономическим стимулированием предприятий, то можно минимизировать риски повторения таких трагедий. Сами собственники на дополнительные затраты не пойдут, поэтому нужно принуждение со стороны государства. Они не понимают, что, несмотря на реформы, стержень русского человека не сломлен. Поэтому если они хотят и в дальнейшем получать дивиденды с собственности, которая у них есть в России, то просто обязаны изменить отношение к работникам. Иначе зреющие, по крайней мере в отдельных регионах, протестные и радикальные настроения выльются в то, что Пушкин называл "русским бунтом”. А этого нашей стране совсем не надо. Беседу вела
Людмила ГЛАЗКОВА,
"РФ сегодня”.